Мой «дядя Ваня»

В моём родном Весьегонске генерала Афонина боготворили и фронтовики, и руководство, и простые жители. После войны он каким-то немыслимым путём пригнал в подарок в наш городок трофейные немецкие тягачи и союзнические «студебеккеры», обеспечив техникой работу лесозаготовительной конторы. Благодарные весьегонцы построили ему домик в центре города, на берегу Чухарного ручья. Дети бегали за ним толпой, потому что у «дяди Вани» карманы были полны для них конфет и пряников.
Его двоюродная сестра тётя Паша жила в соседнем с нашим доме, и Иван Михайлович нередко заглядывал к ней с московскими гостинцами. Она говорила — ворчливо, но с гордецой, что в детстве у него были самые драные в деревне штаны, потому что он не пропускал ни одной соседской яблони, а его не пропускала ни одна собака. Моему близкому другу Александру Кондрашову он рассказывал, как однажды вместе с другими ребятами в шутку пытался спустить с пригорка амбар, где были новобрачные.
Сначала я, мальчишка, смотрел лишь издалека на этого могучего красавца в генеральском мундире со Звездой Героя, а потом осмелел и стал принимать участие в разговорах. Заметив мой интерес к военной истории, генерал не раз и не два вспоминал различные фронтовые эпизоды, и я до сих пор хорошо их помню: как он заблудился ночью на машине в степи у реки Халхин-Гол, выехал прямо к позициям японцев, уже расчехлявших орудия, и предупредил об этом Жукова; как монгольский маршал Чойбалсан облобызал его, подарил дорогую саблю и присвоил ему звание полковника своей армии, а Жуков, чтоб не ударить в грязь лицом, дал ему через звание полковника нашей армии; как под Будапештом две недели начальником политуправления у него был генерал-майор Леонид Брежнев; как он, командуя Будапештской ударной группой войск, получил в январе 45-го двадцать одно осколочное ранение, и генерал-лейтенант медицинской службы Николай Еланский (они вместе воевали ещё на Халхин-Голе) тащил один из осколков через рот при помощи плоскогубцев и карманного зеркальца, поскольку его чемоданчик уничтожило взрывом этого снаряда; как с батальоном десантников он взял в плен в Манчжурии императора Пу И… Всё это было истинной правдой, но в книгах об этом не писали.
Его ответ в полубреду Еланскому, который спросил командующего, разрешает ли тот тащить осколок подручными средствами, — «В весьегонском желудке долото сгниёт», расценённый великим хирургом как разрешение, стал в какой-то степени моим жизненным девизом, научил терпеть, когда уже и сил-то нет. Очень жалею, что затерялась моя маленькая красная записная книжка, в которой Иван Михайлович начертал своей исковерканной рукой (помню озноб при рукопожатиях) разработанный им план взятия венгерского города Секешфехервара, позволявший избежать больших потерь. «А пока я лежал в госпитале, заменивший меня Манагаров столько ребят загубил!» — негодовал старый генерал. Подражая Афонину, я упросил маму перешить для меня отцовский китель в подобие школьной формы и два года ходил в нём в школу, пугая учительниц строгим рядом блестящих пуговиц.
Иван Михайлович Афонин родился 20 апреля 1904 года в деревне Крешнево близ Весьегонска. Работал на родине председателем сельсовета, а в 1926 году был призван в ряды Красной Армии. Через год его направили на учёбу, и в 1929 году Афонин окончил кавалерийскую школу в Ленинграде. Он всегда говорил, что, несмотря на бесшабашный характер, очень любил учиться, и после Курсов переподготовки начсостава при Объединённой военной школе им. ВЦИК окончил Военную академию им. М.В. Фрунзе. Рос он и в должностях. С осени 1936 года Иван Михайлович служил в Монголии — был начальником оперативного отдела Особого корпуса советских войск, а в 1939 году — развёрнутой на его базе 1-й армейской группы.
Об участии Афонина в боях на реке Халхин-Гол в 1939 году маршал Жуков так писал в «Воспоминаниях и размышлениях»: «Перед рассветом 3 июля старший советник монгольской армии полковник И.М. Афонин выехал к горе Баин-Цаган, чтобы проверить оборону 6-й монгольской кавалерийской дивизии, и совершенно неожиданно обнаружил там японские войска… Оценив опасность новой ситуации, Иван Михайлович Афонин немедленно прибыл на командный пункт командующего советскими войсками и доложил сложившуюся обстановку на горе Баин-Цаган… В 7 часов утра подошли первые группы нашей бомбардировочной и истребительной авиации, начавшие бомбить и штурмовать гору Баин-Цаган… Медлить с контрударом было нельзя, так как противник, обнаружив подход наших танковых частей, стал быстро принимать меры для обороны и начал бомбить колонны наших танков. А укрыться им было негде — на сотни километров вокруг абсолютно открытая местность, лишенная даже кустарника… В 10 часов 45 минут главные силы 11-й танковой бригады развернулись и с ходу атаковали японские войска… Бой продолжался день и ночь 4 июля. Только к 3 часам утра 5 июля сопротивление противника было окончательно сломлено, и японские войска начали поспешно отступать к переправе. Но переправа была взорвана их же сапёрами, опасавшимися прорыва наших танков. Японские офицеры бросались в полном снаряжении прямо в воду и тут же тонули, буквально на глазах у наших танкистов… Утром 5 июля на горе Баин-Цаган и на западном берегу реки Халхин-Гол все стихло. Сражение закончилось разгромом главной группировки японских войск».
В предвоенное время Афонин служил на ответственных должностях в Одесском военном округе, в феврале-марте 1941 года состоял старшим адъютантом начальника Генерального штаба РККА генерала армии Георгия Жукова.
С первого и до последнего дня Великой Отечественной войны он находился на фронте, делил с солдатами все тяготы и опасности походной жизни, и они обожали своего командира. Его 469-й полк встретился с врагом 22 июня 1941 года на реке Прут в Молдавии. Несколько дней кипела неравная битва. Захватчики понесли огромные потери, и только по приказу командования полк отошёл к Днестру. В окружении командир полка сохранял спокойствие и, приняв смелое решение, обрушивался на противника всеми силами в слабом месте и выводил подразделения из «мешка». Полк Афонина, составляя арьергард отходивших на восток советских войск, вынес всю тяжесть боёв.
В начале сентября 1941 года Афонин принял командование 333-й стрелковой дивизией в Северо-Кавказском военном округе. Она вела бои в составе 9-й армии на Южном фронте, участвовала в Барвенково-Лозовской наступательной операции. С апреля 1942 года Иван Михайлович — начальник штаба 5-го кавалерийского корпуса, участник оборонительных боёв в Донбассе. 22 июня 1942 года в бою на Северском Донце он был тяжело ранен. Один из четырёх осколков, самый крупный, врезался через лопатку в правое лёгкое. Хирурги удалили его, а остальные не тронули.
В августе 1942 года Афонин принял 300-ю стрелковую дивизию. Она была направлена на Сталинградский фронт, в район Камышина, переправилась через Волгу и заняла оборону по её левому берегу, не дав немецким частям перейти через реку. Когда группировка Паулюса была окружена, дивизия переправилась через Волгу и в ходе Котельниковской оборонительной операции встала на пути группы армий Манштейна. 19 декабря его бойцы подбили и сожгли 39 бронированных машин, на следующий день — ещё 19. Противник отказался от дальнейших попыток наступать и стал окапываться. 21 декабря дивизия перешла в наступление, а через неделю ушла вместе с танковым корпусом селижаровца Павла Ротмистрова в прорыв по левому берегу Дона.
В феврале 1943 года Сталинградская битва победно завершилась. 300-я дивизия преобразована в 87-ю гвардейскую. Афонину присвоили звание генерал-майора и наградили его орденом Суворова 2-й степени. Несколько месяцев он состоял для особо важных оперативных поручений при маршале Георгии Жукове, выезжал в районы боевых действий под Демянск и Белгород.
С апреля 1943 года и до самой Победы Иван Михайлович — командир 18-го гвардейского стрелкового корпуса 13-й армии Центрального (1-го Украинского) фронта. Его корпус сражался на Курской дуге, форсировал Днепр, наступал и оборонялся севернее Киева, продвигался с боями по Правобережной Украине и вышел к Карпатам. За расширение плацдарма за Днепром Афонин был награждён вторым орденом Суворова.

Вячеслав ВОРОБЬЕВ
(Окончание следует...)