ОТЕЦ

Медали, их больше десятка, в основном юбилейные, к памятным датам со дня войны. Есть медали «За победу над Германией», «Ветеран труда», орден Отечественной войны II степени. Последнюю награду – знак «Фронтовик 1941-1945» получала я в Доме культуры на торжественном собрании участников войны и принесла отцу. Мы с мужем поздравили его и прикрепили знак на пиджак. Он был рад и счастлив – о нем помнили, сожалел, что сам не смог пойти на собрание и поблагодарить за награду, он уже не ходил и жил у нас в Весьегонске.
Помню его молодым, когда еще сама была ребенком, пожилым – став взрослой. Всю жизнь они с матерью трудились в колхозе «Рыбак», заработали по сорок лет стажа. Это был тяжелый, добросовестный, безупречный труд. Зимой изо дня в день на рыбалке, только в нерест ремонтировали сети и лодки. Очень тяжело рыбачить, целый день на реке, в любую погоду… Рыбы ловили много, сетей ставили и проверяли тоже много. Помню, с рыбалки зимой отец приходил затемно, приносил обледеневшие пешни, веревки, рукавицы, и все это с грохотом летело на пол. Я знала, что надо делать: пешни ставила в ведро, рукавицы и плащ – на печь, а веревки — сначала в таз и потом на лежанку. Надо, чтобы все оттаяло и высохло к следующему дню. Мама молча доставала из печки горячие щи, разливала в тарелки. Когда отец отогреется, поест, то расскажет, сколько тонн рыбы сдали, что снова приезжала инспекция. Об этом он говорил часто, видимо, их регулярно проверяли, чтобы рыбаки всю рыбу сдавали государству, а если попадалась не по определенному размеру, то заставляли выбрасывать в реку. Бывало, пошутит: «Ничего вам сегодня не принес, только налимчика в кармане, да ершиков кошкам…» Мы с мамой рассмеемся: «И на том спасибо».
Давно это было… 50-е, 60-е, 70-е годы прошлого века… Порой кажется, что и не очень давно — так ясно все запечатлелось в памяти. Тогда колхоз был богатый, большой: скотные дворы, свинарник, две конюшни. Кормов готовили много, все поля были засеяны зерновыми, овощными культурами и травами. Восстанавливать тогда ничего не надо было, строить заново тоже – война не дошла до наших мест. Просто нужно было много работать, кормить страну. В колхозе все время страда: посевная, сенокос, уборка урожая, вывоз удобрений на поля, рыбалка. Работы было много, но и рабочей силы хватало. Паспорта колхозникам не давали, поэтому никто никуда не уезжал, жили в родной деревне и трудились до пенсии.
Народ работал дружно, слаженно, старались заработать трудодни. Сначала это были просто «пустые» дни, то есть работали бесплатно, но никто никогда не возмущался. Потом на трудодни стали давать немного картошки, сена, зерновых. Тоже неплохо – в хозяйстве пригодится. Жили не богато, но и не голодали.
Только на пенсии колхозники и отдохнули, да и то без дела не сидели, если попросит председатель – обязательно помогут. Отец постоянно чем-то занимался: то грабли ремонтирует, то косы отбивает – свои и соседям, точит лопаты, зимой плетет корзины из ивовых прутьев, то лодку ремонтирует, чтобы она всегда была на плаву (на реке без лодки делать нечего), то дрова заготавливает. Он был большой любитель собирать грибы и ягоды, знал все грибные и ягодные места и всегда возвращался из леса с полной корзиной.
Сейчас, вспоминая отца, скажу, что жил он с каким-то особенным удовольствием, радовался жизни, наслаждался ею, редко видели его хмурым и угрюмым. И только теперь понимаю, почему так …
О войне в нашем доме говорили мало. Бывало, в какой-нибудь праздник отец пригубит рюмочку и заплачет: «Много я страстей повидал, не знаю, как и выжил. Проклятая война, фашисты – звери, сколько людей безвинных погубили, сколько городов и сел порушили! Не дай Бог, никому испытать такой ужас!»
Мать успокаивала его, что-то тихо говорила, отец умолкал, и все разговоры на эту тему прекращались. Мне было очень жалко отца, я садилась рядом, обнимала его и тоже тихонько плакала, но тогда мало что понимала.
Иногда он доставал какие-то бумаги, долго перебирал их, перечитывал и снова прятал. Я тогда уже училась в восьмом классе в Весьегонске и знала о войне из уроков истории, книг, фильмов. Как-то спросила: «Папа, что это за бумаги? Можно посмотреть?»
- Да, доченька, ты уже большая, теперь можно посмотреть и почитать эти документы. Я все храню. Думаю, ты поймешь и не осудишь родного отца.
- За что тебя осуждать? За честный и добросовестный труд? Я не имею права тебя судить. Хорошо, что ты пришел с войны живой.
- У меня душа болит… Не воевал я, Валенька, на боевых позициях, не ходил в атаки, не освобождал города и деревни…
Я услышала признание, жуткую историю, страшную правду, которую он носил в душе многие годы тяжелым грузом. Отец служил в составе 187-го полка 72-й дивизии на Западной Украине. До мобилизации оставалось несколько дней, он готовился к отправке домой. О войне все знали – гитлеровцы уже маршировали по Европе, но что будут воевать с Россией, не верил никто. Нападение было внезапным, объявлена боевая тревога. Полк сражался мужественно, но силы оказались неравными, и всех, кто остался жив, взяли в плен.
Фашисты изощренно унижали, издевались над пленными. Все постройки воинской части сожгли, а солдат погнали в Германию. Раненых, больных, уставших убивали. Кто пытался помочь товарищу, ложился рядом от вражеской пули. Травили собаками или выстраивали в ряд и считали: «Еin, zwei, drei…» Десятого расстреливали. Отец часто попадал в эти десятки смертников, но судьба миловала…
Через какое-то время пленных разделили: одних погнали в Германию, других – в Польшу. В Польше отец работал в шахте с поляками. Там он подружился с напарником, тот приносил немного хлеба и кофе, но это приходилось отрабатывать. В шахте хоть не били. Русские жили отдельно в бараках.
Освободили пленных союзные войска. Потом папа лечился в эвакогоспитале от истощения и болезни, после этого продолжил службу в действующей армии ровно год, до возвращения домой.
Самым ценным документом считал справку от Федеральной службы безопасности Российской Федерации, где сказано, вернее, написано черным по белому, что «… Афонин Алексей Иванович, 1919 года рождения (адрес и место рождения), попал в плен в составе 187-го стрелкового полка 72-й дивизии 12-й армии около с. Подвысокое. В плену находился в Польше и Германии (г. Нюрнберг). Сведениями о противоправной деятельности Афонина А.И. в годы войны УФСБ не располагает…».
Еще храню справки из госпиталя, где говорится, что он прошел курс лечения и 8 августа 1945 года отправлен в лагерь репатриированных; красноармейскую книжку бойца, а еще ложку с дырочкой на ручке. Отверстие надо было для того, чтобы сквозь него пропустить прочный шнурок и хранить ложку при себе.
Отец вернулся с фронта в мае 1946 года…
По каждой семье прошелся тяжелый каток войны, миллионы людей погибли, не вернулись домой. Были и счастливые семьи, куда возвратились отцы, братья, сыновья. Но в каждой семье бережно хранятся медали, фотографии, письма и другие реликвии, которые не дают забыть своих героев. И мы, дети, – последние свидетели их жизни, слушатели их скупых рассказов, просто обязаны донести до потомков горькую правду войны. Во имя мира на земле…

В. Афонина